Петров Б. Д. - С. П. Боткин - Жизнь И Деятельность

В Московском университете

6 сентября 1850 г. Сергей Боткин был принят в Московский университет после «испытаний на звание студента по медицинскому факультету». «Он готовился быть математиком, — вспоминал Н. А. Белоголовый,— а сделался врачом поневоле, единственно в силу постановления императора Николая, желавшего ограничить число лиц с высшим образованием в России; с этой целью разрешен был свободный доступ только на медицинский факультет, на остальные же факультеты — принимать лишь лучших воспитанников казенных гимназий» 1.

В XIX веке с каждым десятилетием повышалась роль Московского университета в развитии отечественной медицины и создании кадров врачей. Н. И. Пирогов в «Дневнике старого врача» писал, что Московский университет оставил у него глубокие впечатления, что он дал определенное направление для всей его дальнейшей жизни.

«Направление для всей жизни» — эти веские слова говорят о том, какую огромную роль сыграл Московский университет в жизни великого хирурга. Дело, конечно, «е только в полученных знаниях, не только академические интересы объединяли студентов. Общественные события привлекали их внимание, волновали и были предметом споров.

С большой теплотой вспоминал Н. И. Пирогов о «десятом нумере корпуса квартир казеннокоштных студентов», которые он посещал ежедневно несколько лет подряд. В формировании и воспитании будущего ученого участвовали не только профессора. Здесь вместе с товарищами он читал вольнолюбивые стихи А. С. Пушкина, К. Ф. Рылеева и др. «Да, нумер 10-й был такой школой для меня, —вспоминал Н. И. Пирогов, —уроки которой, как видно, пережили в моей памяти много других, более важных воспоминаний... Впоследствии почуялись и в 10-м нумере веяния другого времени; послышались чаще имена Шеллинга, Гегеля, Окена. При ежедневном посещении университетских лекций и 10-го нумера все мое мировоззрение очень скоро изменилось, но не столько от лекций остеологии Терновского (в1 первый год Лодера не слушали) и физиологии Мухина, сколько именно от образовательного влияния 10-го нумера» '.

Этот студенческий кружок, возникший по инициативе Н. В. Станкевича, после его смерти возглавил В. Г. Белинский. В него входили писатель К. С. Аксаков, историк Т. Н. Грановский, В. П. Боткин. Когда В. Г. Белинский был исключен из университета, кружок стал собираться у В. П. Боткина.

Московский университет, писал А. И. Герцен в своем произведении «Былое и думы», вырос вместе с Москвой после 1812 г.: «Я так много обязан университету и так долго после курса жил его жизнью, с ним, что не могу вспоминать о нем без любви и уважения» 2.

В 50-е годы Московский университет не только сохранил прогрессивные традиции, но и обогатился знаниями молодых профессоров; на медицинском факультете__теоретиками, клиницистами и физиологами-экспериментаторами.

За исключением Ф. И. Иноземцева, вспоминал Н. А. Белоголовый, медицинский факультет не имел таких первоклассных талантов, какие были на других факультетах, но и в его среде было несколько профессоров, лекции которых могли развивать в слушателях уважение к науке.

Пирогов Н. И. Собр. соч. - М., 1962, т. 8, с. 399. Герцен А. И. Поли. собр. соч. — Пг., 1919, т. 11, с. 98—99.

В 1850—1855 гг. на медицинском факультете преподавали: сравнительную анатомию — К. Ф. Рульс, описательную анатомию — Л. С. Севрук, физиологию — И. Т. Глебов, патологию — А. И. Полунин, терапию — И. В. Варвинский и А. И. Овер, хирургию — А. И. Поль и Ф. И. Иноземцев.

Хотя преподавание сохранило рутинные традиции, устаревшие методы и точки зрения, но вместе с тем ведущую роль играли представители нового поколения, о которых с благодарностью говорит С. П. Боткин: они заложили стремление к познанию, уважение к поиску, к идеям, которые лишь в последующие десятилетия пышно расцвели.

•Непосредственными учителями С. П. Боткина, оказавшими на него большое влияние, были физиолог И. Т. Глебов, патолог А. И. Полунин, хирург Ф. И. Иноземцев, основатель госпитальной терапевтической клиники И. В. Варвинский. Это были талантливые и преданные науке преподаватели.

Университет помог С. П. Боткину укрепить в нем любовь к медицине и заложить прочный фундамент основных знаний. Из своих учителей он особенно выделял Федора Ивановича Иноземцева (1800—1869). В актовой речи, сказанной 13 января 1855 г. профессором, историком литературы С. П. Шевыревым, говорится, что «клиника факультетская по беспристрастному признанию ученых есть учреждение, подобного которому не представит современная Европа». Этой клиникой, в которой учился и С. П. Боткин, заведовал Ф. И. Иноземцев. Как свидетельствует С. А. Смирнов, С. П. Боткин с любовью и не без некоторой гордости повторял, что он ученик Ф. И. Иноземцева. Он собирал материал для его биографии, намеревался ее писать, но не сумел из-за своей занятости осуществить это намерение. О его отношении к учителю убедительно говорит надпись, которую он сделал на своей докторской диссертации: «Многоуважаемому наставнику, профессору Федору Ивановичу Иноземцеву в знак глубочайшего почтения от автора». Диссертация эта хранится в библиотеке Тартуского университета.

Н. А. Белоголовый писал о Ф. И. Иноземцеве как о самом даровитом и самом популярном из всех профессоров медицинского факультета. «Он вносил в свои лекции столько пылкого и молодого увлечения и любви к науке, что невольно сообщал их и своим слушателям...

Слушатели всегда валили толпой на его лекции и считали себя многим ему обязанными; их привлекало к нему его талантливое изложение, живое отношение к науке, стремление к точному разбору клинических больных, вырабатывавшее в слушателях необходимую наблюдательность и, наконец, искреннее и гуманное отношение к больным»'.

И. М. Сеченов также характеризует Ф. И. Иноземцева ка-к самого симпатичного и самого талантливого профессора медицинского факультета: «Он принадлежал к хирургам, которые ставят операцию не на первый план, а рядом с подготовлением больного к ней и последовательным за операцией лечением. Поэтому он проповедовал, что хирург должен быть терапевтом»2.

Известный хирург, осуществивший 7 февраля 1847 г. первую, в Москве операцию под эфирным наркозом, активный участник комиссии по внедрению этого наркоза в отечественную хирургию, Ф. И. Иноземцев одновременно был и популярным терапевтом. Он учился в профессорском институте Дерптского университета вместе с Н. И. Пироговым. Талантливый человек, оригинального склада ума, обладавший тонкой наблюдательностью, превосходный лектор и педагог — таким он рисуется в воспоминаниях его слушателей. Он был в дружеских отношениях со многими выдающимися деятелями литературы и искусства—-с Н. В. Гоголем, Н. М. Языковым, Т. Н. Грановским, М. П. Погодиным, М. С. Щепкиным.

В статье о С. П. Боткине в первом издании Большой медицинской энциклопедии 3. П. Соловьев подчеркнул, что наибольшее влияние на него в университете оказал профессор Ф. И. Иноземцев, привлекавший молодежь своим критическим отношением к медицинским теориям, считавшимся тогда непоколебимыми. Именно Ф. И. Иноземцев развил в своем ученике стремление к клиническому мышлению, к клиническому разбору, к постоянному анализу, систематическому обобщению, культивировал индивидуализацию в терапии. Именно он требовал постоянной работы над собой и настоятельно советовал С. П. Боткину поехать для дальнейшего обучения за границу. Ф. И. Иноземцев подчеркивал, что, по его мнению, наряду с .посылкой врачей за границу для изучения патологии и терапии, следовало бы их посылать и для изучения истории медицины, особенно истории повальных болезней.

Ф. И. Иноземцев формировал и этические взгляды будущих врачей: «...науки, —говорил он, — не разлуч-ны с честностью в науке. Тот, кто в науке видит одну дойную корову для себя, тот не честный слуга, а промышленник, обращающий светлое имя науки в торговый промысел. Врач в своей практической деятельности должен быть Федор Иванович Иноземцев прежде всего другом человечества»1.

С. П. Боткин ценил Ф. И. Иноземцева и за то, что он был идейным застрельщиком борьбы за самостоятельность отечественной медицины, за ее авторитет и мировую славу. Являясь противником целлюлярной патологии Р. Вирхова и гуморальной теории К. Рокитан-ского, Ф. И. Иноземцев считал основным в происхождении заболеваний нарушения со стороны вегетативной нервной системы. Большое значение он придавал психическим травмам. В развитии ряда заболеваний, по его мнению, может иметь значение «возмущение духа»: гнев, уныние, огорчение, а преимущественно — испуг.

Высказываясь против гуморального направления в медицине и критикуя это направление, Ф. И. Иноземцев обосновывал значение симпатической ганглиозной системы в патологических процессах и при защите своей точки зрения впадал, как говорил С. П. БОТКИН, >в TV исключительность, которая придала его учению догматический характер.

Ф. И. Иноземцев на протяжении всей своей деятельности развивал анатомо-физиологическое направление понимания болезни, которое затем продолжал развивать С. П. Боткин. Достаточно напомнить такие его труды, как «Брюшное раздражение» (1859), «Основание, патология и терапия нервного тока» (1863) и др. Особенно интересна в этом отношении статья Ф. И. Иноземцева, напечатанная в начале 1851 г. под названием «Терапевтический опыт», пропагандирующая клинический эксперимент в целях установления свойства лечебного препарата. В этой статье он высказывался против нигилизма в терапии.

С. Барков в предисловии к русскому переводу книги немецкого физиолога К. Аксмана «Исследования о микроскопическом строении в физиологии узловатой нервной системы человека и животных» подчеркнул приоритет Ф. И. Иноземцева в постановке клинического эксперимента. Он писал: «Уже в 1840 г. профессор Иноземцев стал замечать преобладание болезней с узловатым характером и руководствовался этим типом (genius morborum) при своей огромной практике. Из-под пера нашего профессора от времени до времени являлись статьи с целью обратить внимание врачей-практиков на настоящее значение узловатой нервной системы в жизненном процессе и на участке ее в современных нам болезнях» '.

Ф. И. Иноземцев пропагандировал водолечение, написал обширную монографию о молочной терапии, ввел в практику ландышевую настойку, в своей научной работе и преподавании применял микроскопию. В 1857 г. он основал «Московскую медицинскую газету» и редактировал ее вместе с С. А. Смирновым. Эта газета просуществовала до 1878 г. и сыграла большую роль в развитии научной и общественной медицины.

Ф. И. Иноземцев воспитал целое поколение русских врачей. Среди его учеников были И. М. Сеченов, С- П. Боткин, Г. А. Захарьин, А. А. Остроумов, Н. В. Склифософский, А. И. Бабухин, Д. Н. Зернов и многие другие.

Аксман К. Исследования о минералогическом строении и ° Физиологии узловатой нервной системы человека и позвоночных животных. — М„ 1856, с. IV—V.

Высокую оценку Н. А. Белоголового и С. П. Боткина заслужил и профессор Иван Тимофеевич Глебов (1806—i 1884), ученик И. Е. Дядьковского, преподававший сравнительную анатомию и физиологию. В своей диссертации «О страстях» (1832) И. Т. Глебов пытался материалистически объяснить происхождение и основные закономерности психической деятельности. И. М. Сеченов писал, что это был несомненно очень умный и оригинальный лектор. На лекциях его слушали с неослабевающим вниманием. Он умел увлекать слушателей, ста-; вя один вопрос за другим и добиваясь того, чтобы они сами отыскивали ответ. По воспоминаниям Н. А. Белоголового, он был не только прекрасным и талантливым профессором, но и слыл грозой московских студентов-медиков своей беспощадной взыскательностью на экзаменах.

«В высшей степени ясное, живое и критическое изло-^ жение предмета возбуждало в слушателях тот интерес к науке, ту искреннюю любовь к истине, которые составляют одно из существенных условий развития истин-J ного ученого», — писал о нем С. П. Боткин.

Академик Ф. В. Овсянников говорил, обращаясь к И. Т. Глебову на его юбилее: «С Вашим именем нераз-1 лучно связаны воспоминания о микроскопических заня-! тиях студентов, впервые введенных Вами в Московском* университете».

И. Т. Глебов был приглашен президентом Медико-хирургической академии П. А. Дубовицким на должность вице-президента и сыграл выдающуюся роль в ее преобразовании. По его рекомендации в академию впон следствии были приглашены И. М. Сеченов и С. П. Боткин.

С большой теплотой и благодарностью вспоминали G. П. Боткин и Н. А. Белоголовый профессора Иосифа Васильевича Варвинского (1811—1878), который был! переведен в Москву из Дерптского университета. Он хорошо владел методами исследования больных, придавал большое значение патологической анатомии в познании болезни, старательно следил за медицинской литературой.

Образованный и сведущий практик, профессор госпитальной терапии запомнился студентам. Н. А. Белоголовый писал, что они попадали на лекции Варвинского, xaiK на обетованную землю, где их голод в клинических познаниях получал достаточное удовлетворение.

У С. П. Боткина сложились дружеские отношения с И. В. Варвинским, с которым он беседовал о перкуссии н аускультации и который подарил ему свой стетоскоп. Отличали его и другие профессора. На курсе большинство студентов занимались с большим усердием, но все считали его первоклассной звездой курса, ценили его даровитость и предсказывали выдающуюся будущность.

Однокурсник С. П. Боткина Л. Ф. Змеев называет в качестве первого его учителя Павла Лукича Никулина (1822—1855), отметив его особую роль в формировании будущего врача. Он был мужем сестры С. П. Боткина. Это был тот самый П. Л. Никулин, который ездил за границу к А. И. Герцену за номерами «Колокола», посвященными 30-летию казни декабристов.

П. Л. Никулин был одним из наиболее видных московских клиницистов 40—50-х годов прошлого столетия. Для того времени он был неплохим невропатологом. Его диссертация была посвящена актуальному вопросу— «Учение о размягчении мозга» (1848). Как педагог он пользовался большой любовью и авторитетом у студентов.

В начале 50-х годов П. Л. Пикулин вернулся из заграничной поездки, где он совершенствовал свое образование и умение владеть способами исследования. Он мог уже считаться в это время образцовым преподавателем и диагностом.

Н. А. Белоголовый вспоминал, что студенты, заканчивая последний год своего университетского образования, плохо были обучены элементарным методам исследования больных. П. Л. Пикулин предложил им заниматься с ними по вечерам, и эти занятия оказались особенно драгоценными и назидательными для них, потому что здесь они впервые познакомились с истинной диагностикой, которая хотя и преподавалась по программе на 3-м курсе, но была в такой архаической форме, что студенты смотрели на постукивание и выслушивание, как на шарлатанство. На этих занятиях они знакомились с методами диагностики, осваивали методы перкуссии. По воспоминаниям Н. А. Белоголового, С. П. Боткин вскоре сделался первым мастером этого искусства, и товарищи обращались к нему всякий раз как к авторитету.

П. Л. Пикулин выделялся как блестящий диагност и первый начал пропагандировать на медицинском факультете методы дифференциальной диагностики.

Противоречивы высказывания о профессоре А. И. Полунине: «Он без сомнения имел наибольшее влияние на наше развитие, — писал С. П. Боткин. — Это влияние обусловливалось исключительно его глубокой эрудицией, педагогическим талантом и прогрессивными устремлениями»'. Знаток многих древних и новых иностранных языков, А. И. Полунин в 50-х годах прошлого столетия «...был во всеоружии тогдашней науки, украшением своего факультета, грозой невежества...» Он обладал трезвым умом и отличался независимостью суждений при оценке достижений и заслуг ученых-медиков. Материалистическое мировоззрение, глубокая специальная подготовка, умение пользоваться литературным материалом позволяли ему -без труда вскрывать псевдонаучную сущность теорий, проповедовавшихся Бруосе, Месмером, С. Ганеманом, а также ограниченность эмпириков, отвергавших необходимость анализа >и обобщения наблюдаемых явлений.

Н. А. Белоголовый вспоминал и о профессорах иной направленности. Например, профессор А. И. Овер, «особа, увешенная несметным количеством орденов, хороший практик-терапевт» (по словам С. П. Боткина) почти не бывал в клинике и успевал за курс прочитать только одну —две лекции на «изящном латинском языке». В числе «полезных профессоров» Н. А. Белоголовый называл профессора акушерства, тогда еще молодого человека В. И. Коха, весьма свежо и ясно излагавшего лекции по своей специальности, и уже пожилого, но дельного Н. С. Топорова, читавшего частную патологию и терапию. Н. А. Белоголовый приводил мнение о нем С. П. Боткина, который считал, что «это был не ученый профессор, а тот очень сметливый русский мужичок, который до многого доходит своим сильным здравым смыслом».

Однако наряду с этим в университете было достаточно и талантливых, знающих, преданных своему делу профессоров и ученых, оставивших глубокий след в памяти бывших свои воспитанников, направивших их на верный путь, давших им глубокие знания и прививших умение мыслить, иметь самостоятельную точку зрения. К числу таких учеников относился С. П. Боткин, выделявшийся своими необыкновенными способностями и редким трудолюбием. Он аккуратно являлся на занятия, и так как печатных руководств и учебников в то время было крайне недостаточно, то он тщательно записывал лекции за профессорами, по которым готовился к экзаменам. Его всегда можно было видеть вблизи кафедры. Тетради С. П. Боткина считались образцовыми, и другие студенты восполняли по ним пробелы в своих записях.

На занятиях С. П. Боткин отличался трудолюбием. Он с увлечением работал в прозекторской, овладел микроокопом, сумел многое перенять у передовых московских профессоров. Как свидетельствовал Н. А. Белоголовый, «неуклонное стремление Боткина, при его талантливости и сосредоточенности в занятиях, желании все понять и все объяснить не только себе, но и сделать ясным другим, и заставляло смотреть на 20-летнего Боткина как на молодого орленка, будто инстинктивно пробующего свои отрастающие крылья, и по взмаху его тогдашнего полета догадываться, как высоко он будет парить впоследствии».

Студенты жили дружно, деля время между занятиями на факультете и встречами в кружках, обсуждая злободневные вопросы общественной жизни.

«Боткин был одним из самых симпатичных и милых членов этого товарищеского кружка, — вспоминал Н. А. Белоголовый, — его все любили за его необыкновенное добродушие, всегда ровный, веселый характер и незлобивое, никого не задиравшее остроумие, и в то же время очень уважали за основательность его медицинских знаний, за горячее стремление к ясному усвоению всего, что нам преподавалось и за неослабную любовь к науке».

На 3-м курсе состоялось знакомство С. П. Боткина с И. М. Сеченовым в семье московского чиновника Д. Д. Шумахера. «По пятницам у них собирались постоянно: Владимир Визар, Александр Николаевич Афанасьев, студент Сергей Петрович Боткин и я. Здесь-то,— писал И. М. Сеченов,—и началось мое знакомство с последним, перешедшее в дружбу уже во время нашего пребывания за границей» '.

И. М. Сеченов сыграл большую роль в формировании мировоззрения С. П. Боткина. Между двумя юношами, студентами Московского университета, а затем врачами, возникла и окрепла дружба, которая продолжалась всю жизнь. К Сеченову, по словам Н. А. Белоголового, Боткин до самой смерти питал самые трогательные нежные чувства дружбы. Это был необычайно плодотворный союз. Общие интересы, общая подготовка в сходных условиях, сначала в Москве, в университете, а затем за границей, в ряде зарубежных лабораторий, у 'разных 'профессоров позволили выработать общее мировоззрение. В двух молодых людях проявились характерные черты поколения. Не случайно Н. Г. Чернышевский выбрал прототипами для своего знаменитого романа «Что делать?» именно их.

Подводя итоги, можно сказать, что медицинский факультет Московского университета не только дал С. П. Боткину серьезные знания, но и указал направление, убедил в необходимости совершенствоваться и иметь свое мировоззрение, научил не ограничиваться только накоплением формальных знаний. Здесь он научился работать и иметь свою точку зрения о медицине, что ему очень пригодилось, когда, будучи молодым врачом, он оказался за рубежом.