Сборник - Поиск ведут демографы

сматриваемый период почти на 72%. Невелики темпы прироста численности народов Прибалтики, а соответствующие показатели для грузин и молдаван за прошедшие два десятилетия были немного выше средних по стране. Сравнительно высокими темпами росла численность народов иранской группы, особенно таджиков. Вместе с тем из-за сильно развитой этнической ассимиляции численность некоторых этносов, например мордвы и карел, уменьшается.

Наблюдавшиеся в течение двадцатилетия 1959— 1978 гг. изменения не дают, однако, оснований предполагать сохранения таких же темпов роста и на будущие 20 лет. Даже за период (959—1978 гг. показатели роста численности ни одного народа не оставались постоянными, а снижались — в одних случаях больше, в других меньше. Не будут они неизменными и в дальнейшем. Специальные исследования динамики рождаемости по этническим группам, проведенные в последние годы, показывают, что процесс ограничения деторождения, который повсеместно распространен среди народов, населяющих европейскую часть страны, начинается и у коренных народов союзных республик с высоким уровнем рождаемости (среднеазиатских и Азербайджана) 4. Оценивая перспективы изменения рождаемости у народов с низким ее уровнем, следует прежде всего иметь в виду положительный эффект мер демографической политики, принятых в последние годы по укреплению семьи и стимулированию рождаемости. Дальнейшее развитие этих мер должно закрепить достигнутый эффект и привести к стабилизации, а возможно, и к некоторому повышению уровня рождаемости среди национальностей, характеризующихся ныне малодетностью.

В связи с тем что национальная структура СССР находится в процессе довольно существенных изменений, намеченные мероприятия в области демографической политики должны сочетаться с определенными мероприятиями в области национально-языковой политики, предусматривающими гармоническое развитие национальностей и вместе с тем укрепление всей интернациональной общности советского народа.

4 См.: Белова В., Бондарская Г., Дарений Л. Динамика и дифференциация рождаемости в СССР (по материалам обследования).— Вестник статистики, 1983, № 12, с. 18—21.

А. Г. Вишневский демографическая революция в СССР

В 1925 г. советский демограф Арсений Петрович Хо-менко, изучавший процессы воспроизводства населения Украины, писал, что там «происходит целая демографическая революция»'. А девять лет спустя слова «демографическая революция» стали названием книги французского демографа Адольфа Ландри. Маловероятно, чтобы А. Ландри был знаком с брошюрой А. П. Хомен-ко, вышедшей в Харькове небольшим тиражом на украинском языке. Но слово витало в воздухе.

Конечно, само слово «революция» носилось в европейском воздухе уже давно — по меньшей мере со времен взятия Бастилии в 1789 г., им широко пользовались в XIX в. Недаром К. Маркс и Ф. Энгельс писали не только о социальной и политической революциях, но и о промышленной революции, аграрной революции, о «великих революциях в торговле», о философской революции, религиозной революции и т. п. Однако к демографическим процессам этот термин не применялся. До конца XIX в. все в них казалось необыкновенно устойчивым. «Божественный порядок в изменениях человеческого рода, доказанный автором на основании рождений, смертей и размножения людей» — так назвал в 1741 г. свой двухтомный трактат немецкий пастор Иоганн Петер Зюссмильх. И даже к исходу XIX в. сохранялся, казалось, этот незыблемый, неподвластный никаким революциям порядок. «Поразителен факт малого изменения рождаемости из года в год, обнаруживающийся, если мы возьмем долгий период времени»,— читаем мы, например, в книге, написанной в последние годы прошлого столетия2.

Прошло еще два-три десятка лет, и как-то почти сразу стало ясно, что от «божественного порядка» в

1 Хоменко А. П. Семья и воспроизводство населения. М, 1980, с. 104.

2 Майо Смит Р. Статистика и социология. М., 1900, с. 100.

сущности почти ничего не осталось. Оказалось, что поразительная устойчивость демографических процессов давно уже нарушилась, хотя даже демографы не- сразу отдали себе в этом отчет. Когда же инерция мышления была преодолена, оказалось, что демографические перемены во многих странах приобрели такие масштабы и такую глубину, что иначе, как революцией, их и назвать нельзя.

Демографическая революция в Западной Европе началась в XVIII в. В Россию она пришла с запозданием примерно на 100 лет. Однако она развернулась и в нашей стране, и сегодня, спустя еще примерно 100 лет, можно подводить ее основные итоги.

Рассмотрим сравнительно небольшой, примерно в 70 лет, период — с последнего десятилетия прошлого до 60-х годов нынешнего века. Что же произошло за этот очень короткий по историческим меркам отрезок времени?

В конце XIX в. Россия принадлежала к числу стран с самыми высокими уровнями рождаемости и смертности. Из каждой тысячи родившихся в стране детей 250—300 умирали, не дожив до года. Примерно половина родившихся не доживала до двадцати лет, и только немногим более трети переживали свой шестидесятый день рождения. Средняя продолжительность предстоящей жизни при рождении составляла приблизительно 32 года (это значит, что каждая тысяча родившихся проживала 32 тысячи человеко-лет из примерно 100 тыс., которые она могла бы прожить). По уровню рождаемости Россия, вероятно, опережала все крупные страны, европейские во всяком случае. Ежегодно здесь рождалось около 50 детей на 1000 жителей (в этот же период в Индии — 48, в Германии — 34, во Франции — 22). Каждая женщина за свою жизнь рожала в среднем более 7 детей.

Минуло шесть десятилетий, и картина разительно изменилась. К началу 60-х годов средняя продолжительность предстоящей жизни увеличилась более чем вдвое — больше, чем за всю предшествующую историю человечества,— и приблизилась к 69 годам. Теперь из каждой 1000 родившихся, не дожив до года, умирало всего 40 детей. 93% всех родившихся доживало до 20 лет, 77%—До 60 лет. За то же время число рождений на 1000 жителей страны уменьшилось вдвое — примерно до 25, а число детей, рождаемых одной женщиной, опустилось ниже трех. Рис. 1 дает представление об изменех.на 1000 населения

Число родившихся

Число умерших

1860 1880 1900 1920 1940 1960 1980

1870 1890 1910 1930. 1950 1970 1990

Рис. 1. Общие коэффициенты рождаемости и смертности населения СССР ниях уровней рождаемости и смертности за период с конца 60-х годов прошлого века до наших дней.

Грандиозность совершившихся за столь короткое время перемен очевидна. Но вот что странно. Казалось бы, следовало ожидать не менее резких изменений и в росте численности населения —ведь он определяется именно рождаемостью и смертностью. Тем не менее, хотя на первый взгляд небывалые сдвиги в рождаемости и смертности были обусловлены различными причинами, в них обнаружилась какая-то загадочная согласованность (она видна и на графике). Так что результат взаимодействия этих двух процессов в 50—60-х годах XX в. оказался примерно таким же, как во второй половине XIX в. Скажем, в Европейской России с 1865 по 1913 г. в среднем на 1000 жителей приходилось 48,9 рождений и 34 смерти. Иными словами, ежегодный естественный прирост равнялся 14,9. В 1950—1970 гг. в СССР насчитывалось в среднем 22,6 рождения и 7,9 смерти на 1000 жителей. Разница с дореволюционными показателями была огромной, а естественный прирост почти таким же— 14,7 на 1000.

Наблюдая подобную устойчивость итоговых характеристик воспроизводства населения при столь значительных сдвигах в течении образующих его процессов, трудно освободиться от мысли, что независимость причин снижения рождаемости и смертности только кажущаяся. А в действительности воспроизводство населения— единый процесс, рождаемость и смертность — противоположные полюса этого единства. Население как самовоспроизводящаяся совокупность людей-—сложная социальная система, пронизанная бесчисленными каналами прямых и обратных связей. Циркулирующая в них социальная информация и обеспечивает относительную согласованность динамики рождаемости и смертности, равновесие между ними.

В этой мысли нет ничего неожиданного. Биологам известно, что популяции животных на протяжении длительных периодов сохраняют относительное постоянство численности, а это невозможно без поддержания определенного равновесия рождаемости и смертности. Правда, такое равновесие может достигаться через его постоянное нарушение. Долговременное постоянство численности популяции не исключает ее значительных кратковременных колебаний, зависящих обычно от меняющихся условий взаимодействия популяции с внешней средой. Но по мере продвижения по эволюционной лестнице неуклонно совершенствуются внутрипопуляционные регуляторные механизмы, меняется соотношение внешних и внутренних факторов, управляющих ростом численности. Усложнение структуры популяций и развитие внутрипопуляционных отношений существенно повышают независимость состояния популяции как це-'лого от возмущающих воздействий внешней среды. Такое состояние системы, которое относительно слабо зависит от внешних воздействий и в известных границах решающим образом определяется ее развитой внутренней средой, называется гомеостазом. Биологическая эволюция, стало быть, расширяет возможности гомеостатиче-ского саморегулирования размножения популяций, укрепляет равновесие рождаемости и смертности.

Стоит ли удивляться, что в человеческом обществе, где биологические механизмы, управляющие процессами размножения на уровне популяции, в значительной мере уступают место социальным, намного более совершенным, гомеостаз этих процессов оказывается гораздо более выраженным, а равновесие рождаемости и смертности («демографическое равновесие») более надежным?

В процессе исторического развития в каждом обществе складываются устойчивые общественные отношения, регулирующие поведение людей в связи с созданием и сохранением человеческой жизни («демографические отношения»), причем именно такие отношения, которые нужны для поддержания демографического равновесия в данных, исторически определенных условиях. Они-то и образуют «внутреннюю среду» демографической системы, не позволяют демографическому поведению людей изменяться в ответ на случайные изменения экономической, экологической или политической конъюнктуры.

Другое дело, когда речь идет не о конъюнктурных колебаниях, а о коренных переменах в условиях жизни населения. Если эти перемены глубоко затрагивают условия самого демографического бытия людей, что в истории случается весьма редко, может измениться сам тип демографического равновесия. А это неизбежно влечет за собой глубокую перестройку соответствующих социальных механизмов, потому что для поддержания равновесия нового типа старые механизмы не годятся. Общественная практика должна привести к созданию других механизмов, соответствующих новым условиям.

Это и происходит во время демографической революции. Исходный импульс ей дает переход от аграрной к индустриальной экономике, который начинается в период развития капитализма и особенно ускоряется после промышленного переворота. Резкий сдвиг в соотношении сил человека и природы вносит коренные изменения в условия человеческого существования. Одно из его важнейших следствий — установление намного более эффективного, чем прежде, контроля над смертностью и ее быстрое и сильное снижение. Оно-то и приводит к необратимому нарушению существовавшего долгое время демографического равновесия, требует его восстановления на новой основе.

Таким образом, демографическая революция — это прежде всего смена типа демографического равновесия: равновесие высокой смертности и высокой рождаемости уступает место равновесию низкой смертности и низкой рождаемости. Но такие на первый взгляд чисто количественные изменения на деле невозможны без глубокой перестройки всего социального механизма поддержания равновесия. Ведь старые демографические отношения и связанные с ними институты, культурные нормы, ценностные ориентации теперь уже не годятся. Они должны уступить место другим, способным управлять демографическим поведением людей в новых условиях, иначе не могло бы измениться само это поведение.

Подобная перестройка в самом деле происходит и составляет целую эпоху в жизни каждого народа. В России она началась во второй половине XIX в., была неотъемлемой частью всех огромных революционных перемен, которые назревали и начинались в пореформенной России, и тогда уже получила очень яркое отражение в литературе, в искусстве. Вспомните, например, эпизод из «Анны Карениной» — поездку Долли Облонской в имение Вронского в гости к Анне. Дорогой Долли все время думает о смысле материнства, о его трудностях, о том, должна ли женщина отдавать всю свою жизнь вынашиванию и вынянчиванию детей, — и не находит ответа на свои вопросы. Позднее, в разговоре с Анной, она видит, что у Анны этот ответ есть, выслушивает ее доводы, и это, говорит Толстой, были те самые доводы, которые она приводила себе прежде. И тем не менее она слушает и не понимает их. «Она вдруг почувствовала, что стала уж так далека от Анны, что между ними существуют вопросы, в которых они никогда не сойдутся».

Эта сцена ярко иллюстрирует изменения в общественном сознании, в психологии людей, которые начались, как только в России появились первые признаки новых демографических отношений, нового типа взаимодействия людей в вопросах брака, семьи, рождения детей, охраны их здоровья, борьбы за сохранение человеческой жизни вообще. Такой перелом вносил необыкновенно много нового в жизнь людей, требовал осмысления, порождал споры. Не случайно он столь выпукло отразился в том зеркале русской революции, каким было творчество Льва Толстого,— вспомним еще раз «Анну Каренину», «Крейцерову сонату», «Смерть Ивана Ильича» или размышления о женщине из статьи «Так что же нам делать?». Демографическая революция бесшумна, бескровна. Но это все-таки революция: крутая ломка отношений, имеющих тысячелетние устои, переход к чему-то новому, неизведанному, становящемуся. На разных этапах этого перехода — по-разному на каждом этапе— сосуществуют, переплетаются, оказывают взаимное влияние, а иногда и яростно противоборствуют элементы жизни, быта, идеологии, культуры, естественно связанные как со старыми, так и с новыми демографическими отношениями. Постепенно первые вытесняются вторыми, но это может происходить быстрее и медленнее, последовательно и непоследовательно и, что особенно важно, неодновременно у разных групп одного и того же населения.

В России XIX в. переход к новым демографическим отношениям начался именно с тех слоев, к которым принадлежала Анна Каренина, — с верхушки тогдашнего российского общества, с городской интеллигенции. Именно у них можно видеть первые успехи в снижении смертности, первые шаги к широкой практике внутрисемейного регулирования деторождения. Мало-помалу новые демографические отношения, новая семейная мораль стали проникать и в другие группы городского населения. Но в целом социально-экономическая отсталость царской России обусловливала и ее демографическую отсталость. Новые демографические отношения, медленно развиваясь в городах, оставались почти совсем неизвестными крестьянскому большинству населения страны.

Великая Октябрьская социалистическая революция и вызванные ею к жизни экономические и социальные преобразования коренным образом изменили условия не только социального, но и демографического развития страны, сделали невозможным дальнейшее сохранение устаревших, отживших демографических отношений. Уже в 1920 г. В. И. Ленин говорил в беседе с К. Цеткин: «В области брака и половых отношений близится революция, созвучная пролетарской революции»3. И действительно, осуществление в небывало короткие сроки основных социально-экономических преобразований в СССР: превращение страны из аграрной в индустриальную, изменение экономической и социальной структуры советского общества, культурная революция — все это создало предпосылки и для ускоренного прохождения населения страны через основные этапы демографической революции, которая уже в 50-х годах вступила в СССР в завершающую стадию.

Следует, однако, иметь в виду, что до сих пор речь шла о населении СССР в целом. Но это не исключает существования отдельных районов, иногда довольно крупных, применительно к которым о завершающих стадиях демографической революции нельзя говорить еще и сейчас. Историческое прошлое различных народов нашей страны было неодинаковым. Развертывание демогра-

3 Воспоминания о В. И. Ленине: В 5-ти т. Т. 5. М., 1979, с. 45.

фической революции в первые послеоктябрьские годы застало их на разных этапах экономического и культурного развития. Отправляясь от различной исходной базы, она не могла развиваться везде с одинаковой скоростью и одновременно прийти к завершению. До сих пор у нас сохраняются большие региональные различия в демографической ситуации, имеющие историческую природу.

В меньшей степени это относится к смертности. Хотя некоторые различия в уровнях смертности вообще и детской в частности еще остаются, можно с полным основанием утверждать, что неконтролируемой смертности традиционного типа, связанной с отсутствием системы общественного здравоохранения, нищетой и невежеством населения, его пассивностью перед лицом смерти, давно уже не существует ни у одной группы населения страны.

Иначе обстоит дело с рождаемостью. В ряде районов СССР, например в республиках Средней Азии, у значительной части населения внутрисемейное регулирование деторождения еще не получило широкого распространения, и уровень рождаемости остается весьма высоким. Устойчивость традиций многодетности в ряде районов СССР, особенно у сельского населения, связана, по-видимому, с известной устойчивостью некоторых традиционных форм жизни и быта этого населения. Но ее никак нельзя считать какой-то особой национальной чертой среднеазиатских или каких-либо иных народов. Как ни высок уровень рождаемости, скажем, в Таджикистане (37 рождений на 1000 человек в 1980 г.), он все же значительно ниже, чем был еще 80 лет назад в Европейской России (48 рождений на 1000).

Выравнивание экономических уровней всех районов нашей страны, развитие промышленности в среднеазиатских республиках и других зонах высокой рождаемости, распространение в них городского образа жизни, быстрый рост образованности населения неизбежно ведут к окончательному преодолению пережитков архаичных форм жизни и быта, а вместе с тем и пережитков прошлого в демографическом сознании и демографическом поведении людей, влекут за собой массовый переход к намеренному ограничению числа детей в браке, а значит, и быстрому снижению уровня рождаемости.

Собственно говоря, такое снижение идет непрерывно на наших глазах, так что группа республик с высоким уровнем рождаемости становится все менее монолитной.

Число родившихся на 1000 населения

Туркменская ССР

Азербайджанская ССР Казахская ССР Армянская ССР

Эстонская ССР Украинская ССР

Рис. 2. Изменения общего коэффициента рождаемости в некоторых союзных республиках

На рис. 2 хорошо видно, как уже в последнее время некоторые республики (Армения, Казахстан, Азербайджан) выходят из состава этой группы и одна за другой переходят в группу республик с низкой рождаемостью.

Как ни важны огромные изменения рождаемости и смертности и сами по себе, и в связи с соответствующими изменениями демографических отношений, дело не ограничивается только этими изменениями. Очень сильно меняется характер всего процесса возобновления поколений, рассматриваемого как единое целое. Есть все основания говорить о его стремительной прогрессивной трансформации, повышении его качества. (Подчеркнем, что речь здесь идет не о повышении «качества населения», о котором часто пишут, а о повышении качества процесса его воспроизводства.)

На рис. 3 показана динамика коэффициента естественного прироста населения России за 1870—1900 гг. и СССР за 1950—1980 гг. Трудно поверить, что две столь различные по характеру кривые описывают один и тот же процесс, а ведь один график отделяет от другого всего 50 лет. Но как разительно сократились частота и размах колебаний естественного прироста от года к году, как повысилась его устойчивость.